|
 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 
Хозяин берега.
Тишина плескалась в ушах. Неделю я жил на берегу. Днем хозяйничал, держал костер жарким, чай горячим. Не давал коровам и свинтусам* унавоживать пляж.
Что же это было за время? Наверное, так было устроено специально, чтобы побыл в бессловесье и попытался найти границы себя. Такое было необходимо, поскольку последние годы – сплошная дорога и мелькание лиц, калейдоскоп пристанищ, в котором Москва – лишь одна из зеркальных стенок. Где я, кто я, зачем?.. Чьи–то руки аккуратно поставили меня на этот берег, осязаемого, плотского, чтобы мысли мои перешли на шаг.
 Берег в сумерках пустел. Торопливо обшаривал до темноты окрестности, разыскивая дрова, потом подвязывал палаточные растяжки к байдарке, вернувшейся на берег, ставил свечу-маячок. Потом поднимался наверх, в степь, на ее краешек, срезанный Доном. Сверчки, цикады и еще кто-то, имен чьих не знаю, выходили на вечернюю молитву. Тогда отчетливо чувствовал, что я, по крайней мере, есть. То, что не один, в этом сомнений не было. И главное, это было мое место. Свой угол. Территория, которая на время принадлежала мне. Только здесь, как хозяин, мог принимать гостей. Заходи, кто хочешь... Убирал огромный двор, мыл посуду, следил за порядком: дети, если на байдарке или на паруснике, - то чтоб в спасжилетах, замерзших - к костру и к чаю. Я был властен даже над сложной версальской системой лягушачьих территорий, которую основали Мишкины дикари. Стоило им учинить локальный конфликт по поводу похищения в чужих промысловых зонах лягушат, как я вмешивался в закипающую драку розгой, или щелбанами, или просто грозными воплями.
Такой вот был хозяин берега.
* В тех краях свиньи не живут в загоне, ожидая бесславной смерти, а все-таки урывают толику степной свободы (управляемые местными пастушками, вооруженными рогатками). Нечто подобное встречал только в Грузии. Там тощие, как собаки, свиньи носились по лесам. Их домашность обличали только немохнатые бока и хозяйские отметины краской, а может, и зеленкой.
Читать дальше
|
